Юрий Пасхальский

«Художник как личность более ин­дивидуален. Он позволяет себе то, что другие люди, может быть, и не позволя­ют. Но на нём лежит большая обязан­ность: отдавать себя, каков он есть».

А.Г. Поздеев

Чудаковатый старичок с зонтиком — та­ким многие красноярцы представля­ют художника Андрея Поздеева. Есть люди, которым его картины кажутся чем-то непонятным, или даже пугающим. Другие, глядя на абстракции с усмешкой за­являют: «Я и сам бы так мог!».

Но немало и тех, кто называет Андрея Геннадиевича «солнечным художником», произведения которого приносят успокоение и тихую радость. В своих поздних работах Андрей Поздеев оставил потомкам перепле­тение знаков, форм и символов. Люди видят в них тайный, духовный мир, который мастер красками переносил на холст.

Особенно примечателен своим симво­лизмом его Библейский цикл. Мы привыкли видеть образы из Священного Писания на канонических иконах, в мозаиках и фресках. Вполне понятна и даже привычна западня религиозная живопись Возрождения и по­следующих эпох, вплоть до русских Михаила Нестерова и Николая Ге. Но модернистские приемы в работе с религиозной тематикой и сегодня не часто находят отклик у право­славного человека.

Мы готовы принимать условности иконо­писи, диспропорции и обратную перспекти­ву, но отдаляясь от канонического искусства в область религиозной живописи, непремен­но требуем реализм. Андрей Поздеев творил, выражая в красках, самые сокровенные свои чувства, которые невозможно было передать речью. И то, что мы видим на картинах его Библейского цикла — глубинные религиоз­ные переживания художника.

Первые картины с Евангельскими моти­вами появились еще в начале восьмидесятых, в эпоху господствующего атеизма. О гряду­щей «перестройке» никто еще не догадывал­ся. О гласности и свободе совести тогда можно было только мечтать. Но уже в пятидесятые провинциальный художник мог позволить себе то, что немыслимо было и для деятелей столичного андеграунда. Работы Поздеева не были политическими художественными акциями. Начальство их просто не замечало. А многие современники не понимали его, даже высмеивали, не видя свободы внутрен­них поисков автора.

В своей мастерской он мог работать сутка­ми, отвлекаясь только на обед и сон. На кро­хотных листах бумаги и огромных холстах вырастали удивительные, солнечные миры. Все что было вне этого — второстепенно. До самых последних часов своей жизни он рабо­тал над картинами. Последнюю — уже не смог подписать ослабшей рукой.

Творчество художника можно разделить на несколько периодов. По его работам про­слеживается путь самопознания Андрея Поздеева, его стремление к совершенству. От раннего реализма — к импрессионизму, затем к символам и абстракции. Гармония гео­метрических фигур и небрежные линии. Так красноярский художник стремился постичь мироздание.

В одном из интервью Андрей Геннадие­вич вспоминает, как в трехлетнем возрасте он сидел на траве среди цветов и, подняв глаза в высокое синее небо, плакал. Плакал не от не­кой обиды, а от восторженности этим миром. Чувство сопричастности Творцу и всему живо­му до конца жизни осталось с художником.

До последних дней земной жизни, Андрей Поздеев будет искать в красках ответы на му­чившие его вопросы. И однажды скажет, что яркие холсты — это его молитва. И эти уди­вительные библейские образы не похожи ни на что, из отечественного искусства его вре­мени.

Будучи православным христианином, Андрей Геннадиевич мечтал, что однажды картины его Евангельского цикла можно бу­дет превратить в серию фресок для часовни. И сегодня еще это кажется невероятным. Но нельзя отрицать, что особая, таинственная жизнь его красочных образов дает каждому возможность прикоснуться к другой, неося­заемой стороне реальности.

В картинах, представленных в данном материале, сокрыто множество символов. От троичности Божества, до представления о нерушимости Церкви и проповеднического семени христианства. В реальности их раз­мер исчисляется метрами. Художник вложил в них множественные оптические эффекты, так что картины буквально меняют цвет, пульсируют, геометрические фигуры транс­формируются. К сожалению, в печатном ва­рианте добиться этой важной визуальной составляющей невозможно. Но разгадать символику библейских сюжетов может каж­дый. Во всяком случае, попробовать.

Проект «Корни и крона» осу­ществляется при поддержке Международного грантово­го конкурса «Православная инициатива 2018-2019»

Татьяна Ваганова, директор «Му­зея доброго человека» школы  69 г. Красноярска:

—     Многие годы карти­ны Андрея Геннадьевича не брали на выставки. Его работы не закупались, он не работал с заказами. А что это может значить для художника? Совершен­ное безденежье. И это не­смотря на поддержку Сою­за художников. В его жизни никогда не было роскоши. Почти все деньги он тра­тил на краски. Работы Андрея Поздеева — это движение души, веление сердца показать своими глазами, как он понимает универсум, мироздание. И его мир был наполнен радостью, которой он хо­тел поделиться со всеми.

Валерия Гурьянова, директор фонда Андрея Поздеева:

—      Я много раз виде­ла, как в мастерскую к Андрею Геннадьевичу приходили люди, чтобы поделиться своими пере­живаниями, открывали ему душу. Очень справед­ливый и чуткий человек, для многих он был мери­лом совести. Всю свою жизнь он сохранял яркое, солнечное видение мира. Андрей Поздеев готов был терпеть нужду и го­лод ради искусства. Он был свободен не только от власти, но и от пу­блики, потому что са­мая страшная несвобо­да — это зависимость от денег, когда художник пишет и думает, купят у него картину или не ку­пят. Он смотрел на окру­жающую реальность гла­зами ребенка, но писал он как мастер. Так мог делать только Андрей Поздеев.

Сергей Щеглов, консультант Управ­ления общественных связей Губернатора Красноярского края:

—     Когда я впервые уви­дел Андрея Геннадьевича, ему было семьдесят лет. Он сразу показался мне очень простым и откры­тым в общении челове­ком. Некоторым даже ка­залось это некой детской наивностью. Но за непо­средственностью был отчетливо виден живой и острый ум. Я и сегодня не перестаю удивляться тому жизнелюбию, кото­рым он просто светил­ся. В свои семьдесят он стремился к саморазви­тию, постигая все новые художественные приемы. За всем эти стояла глу­бокая и светлая вера.

Роман Бобров

1 октября (18 сентября по старому стилю) Церковь празд­нует память священномуче- ника Амфилохия (Скворцова), епископа Красноярского. Этот святой из Собора святых Крас­ноярской митрополии оказался на острие борьбы с обновлен­чеством, а когда новая власть перешла к более решительным действиям против Церкви — столкнулся со всей жестко­стью советской репрессивной машины. О подвиге владыки Амфилохия — в новом выпу­ске проекта «Этапами веры».

Скворцов Александр Яков­левич родился 17 февраля 1885 года в селе Норваш Цивльского уезда Казанской губернии, в семье псаломщика. Обучался в Казанской духовной семинарии, а затем и академии, на миссионерском отделении, и даже был рекомендован для за­мещения некоторых кафедр. Уже в годы учебы началось служение будущего святого: в 1907 году он был пострижен в монашество, в 1908 — возведен в сан иероди­акона, еще через год, на третьем курсе обучения, отправился в кал­мыцкую степь для изучения язы­ка и деятельности местной право­славной миссии. В 1910 году он был рукоположен в сан иеромона­ха и стал кандидатом богословия.

Жизнь отца Амфилохия до революции протекала в русле научной и миссионерской дея­тельности. Он в совершенстве изучил калмыцкий язык, стал великолепным проповедником, которому чаще других доверяли проповедовать после богослуже­ний в кафедральном соборе Ка­зани, принимал активное участие в миссионерских слетах, работал над созданием калмыцкой миссии и переводческой комиссии, про­вел два года в Монголии и Забай­калье для изучения ламаизма…

Все это рухнуло после Ок­тябрьского переворота. Пони­мая невозможность продолжать свою научную и миссионерскую деятельность, отец Амфилохий в 1918 году уехал в красноярский Успенский мужской монастырь. Но и Красноярск в годы Граж­данской войны не был достаточно тихим и уединенным местом для молитвы о судьбе Родины, и вско­ре вместе с пятью монахами он создаст скит на берегу озера Тиберкуль в Минусинском уезде, где и будет подвизаться до назначе­ния в село Белый Яр того же уезда в 1921 году.

А уже в 1922 году будущему святому пришлось столкнуться с обновленчеством — к «живой церкви» присоединился епископ Красноярский и Енисейский Зосима (Сидоровский). Он предло­жил самому Амфилохию перейти в обновленчество, но тот отказал­ся, за что был уволен от управле­ния приходом. Первое время от происков обновленцев пришлось спасаться в монастырях и скитах прямо в тайге, но ОГПУ все-таки нашло отца Амфилохия осенью 1923 года; впрочем, предъявить обвинений тогда насельникам скита не смогли и отпустили.

В это время в Минусинске об­разовалась верная Церкви кафе­дра во главе с епископом Дими­трием (Вологодским) — другим сибирским владыкой, боровшим­ся с обновленче­ством и постра­давшим от рук гонителей, пусть и не канонизиро­ванным сегодня, история которого заслуживает от­дельной статьи. Как бы то ни было, на какое-то время отца Амфилохия назна­чают настояте­лем минусинской кладбищенской церкви, и его ак­тивная борьба с обновленчеством приводит к ново­му аресту, все еще — без обвинений и со скорым осво­бождением.

В 1925 году Патриарх Тихон рукоположил Амфилохия (Сквор­цова) во еписко­пы, с назначением на вдовствующую Красноярскую кафедру. Инте­ресно, что Минусинская епархия при этом существовать не пере­стала, и обоим владыкам было по­ложено сохранять самостоятель­ность друг от друга.

Именно в это время будущий святой совместно с епископом Димитрием (Вологодским) резко отрицательно отвечают на пред­ложение об участии обновленцев в Соборе 1925 с целью «прими­рения». Продолжение борьбы с обновленцами привело к перво­му настоящему заключению епи­скопа Амфилохия — в 1926 году его на три года отправили в Со­ловецкий лагерь, а после осво­бождения запретили въезд в Крас­ноярск. ОГПУ начинает активно препятствовать служению непри­миримого противника обновления и советской власти — владыку на­значают правящим архиереем Но­вочеркасской епархии, но въезд в Новочеркасск ему запрещают, уже после прибытия в Ростов-на-Дону. На какое-то время Патриар­ший местоблюститель митрополит Сергий (Страгородоский) назна­чает его епископом Мелекесским, викарием Самарской епархии.

В это время уже в канониче­ской Церкви возникают разногла­сия, в частности, из-за ставшего вновь обязательным поминове­ния властей во всех храмах Рос­сии. Видя антицерковную при­роду советской власти, владыка Амфилохий отказался от этого, предложил собственную форму­лировку поминовения: «Еще мо­лимся о стране нашей и о властях, да обратит Господь их к ис­тинному познанию святыя веры и обратит их на путь покаяния». Митрополит Сергий с этим согла­ситься не мог, и владыка Амфилохий, во избежание конфликта, ушел на покой.

Будущий святой поселяется в селе Анжуль в Хакасии, где, вме­сте с оставшимися насельницами закрытого Матурского женско­го монастыря основывает скит. Но спокойная жизнь продолжа­лась лишь до 1931 года, когда началась коллективизация. Мо­нахинь вместе с жителями села попытались направить на лесо­заготовки с невыполнимым зада­нием. Они отказались, а за ними и простые крестьяне. В начав­шемся расследовании виновными, конечно же, оказались «церковни­ки», и владыка Амфилохий, вме­сте с монахинями и служившим в монастыре престарелым монахом Серафимом (Берестовым) оказы­вается в минусинской тюрьме.

В материалах этого и после­дующих дел засвидетельствована позиция епископа Амфилохия в отношении многих непростых событий в жизни Церкви в эти годы, его мнение о советской вла­сти. Всегда в своих суждениях свя­той ориентировался на канониче­ские установления, осуждая все расколы, и в деятельности своей всегда был максимально взвешен и осторожен — будучи на покое, в дела Минусинской епархии не вмешивался, а основал монастырь и проводил богослужения лишь потому, что и подумать не мог, что на это требуется специальное разрешение властей. Агитацию, конечно же, владыка отрицал, но признавал, что «выражает несо­чувствие» советской власти.

После этого выбраться из со­ветских лагерей владыке Амфилохию уже не было суждено. В 1933 его арестовали прямо в лагере, и хотя за год так и не смогли подтвердить существования некоей «антисоветской группы», срок за­ключения продлили на год. Тогда, на допросах епископ вновь пре­дельно ясно сформулировал свои взгляды: «Ранее при допросах я утверждал, что являюсь против­ником советской власти, и суще­ствующий строй моим убеждени­ям и идеям враждебен. Сейчас я снова заявляю, что советской вла­сти и её укладу я желаю падения, в этом нахожу возможность восста­новления правильной духовной жизни народа. Эти взгляды я вы­сказывал своим духовным едино­мышленникам, бывшим вместе со мною в лагере. Влияние на лагер­ников я оказывал исключительно духовного характера, внушая ла­герникам религиозное настроение — быть в личной лагерной жизни терпеливым, не роптать, быть по­корными своей судьбе, усматри­вая во всем волю Божию».

В 1937 подошел к концу срок заключения владыки Амфилохия, но освобожден он не был. Тут же завели новое дело за антисовет­скую агитацию, со следующей формулировкой: «Учитывая, что у Скворцова кончается срок на­казания и он из лагеря подлежит освобождению и что, будучи на воле, снова будет проводить кон­трреволюционную деятельность, заключенного Скворцова из ла­геря не освобождать и немедлен­но приступить к следствию по его делу, предъявив ему обвинение». При обыске у него нашли изъятые ранее дощечки, из которых свя­той, по собственному признанию, хотел делать крестики и раздавать в трудный момент нуждающимся. Обвинители услышали его немно­го иначе — якобы, по освобожде­нии из лагеря он собирался «неле­гально распространять крестики, этим существовать и нелегально вести религиозную пропаганду».

1 октября епископа Амфилохия (Скворцова) расстреляли. Как и многих новомучеников, первым его канонизировала Русская Пра­вославная Церковь заграницей — в 1981 году. А уже в августе 2000 года он был причислен к лику святых новомучеников и исповед­ников Российских на Юбилейном Архиерейском соборе Русской Православной Церкви для обще­церковного почитания.

Проект «Этапами веры» реализу­ется при поддержке Международ­ного грантового конкурса «Право­славная инициатива 2018-2019»

И.С. Старушкин, «Мои видения»

Василий Варламов

5 ноября в стенах Музейно-просветительского центра духовной культуры Красноярского края «Касьяновский дом» откроется выставка работ красноярского и абаканского художника Ивана Семеновича Старушкина (1935-1988). На выставке, которая будет работать до самого юбилея Победы, представят около ста пяти­десяти работ, сохраненных и предоставленных «Касьяновскому дому» сыном художника Андреем Ивановичем Старушкиным.

Иван Семенович Старушкин (03.02.1935 — 27.11.1988) родился в с. Благодарном Семипалатинской обл. Казахстана. Служил в армии в Сталинграде, где погиб на войне его отец, там же работал на тракторном заводе. В 1957 г. окончил Абрамцевское художественно-промышленное училище, с 1978 г. –– член Союза художников СССР. С 1971 года проживал и трудился в Красноярске, с 1984 г. –– в Абакане. В 1970-х — 1980-х гг. работал в оформительских мастерских Худфонда, принимал участие в художественном оформлении помещений предприятий и организаций, музеев Красноярска, Минусинска и Абакана. Автор работ по дереву, графических серий «Из тылового детства», «Письма без ответа», «Память», «Старики», «Портреты музыкантов» («Музыка»). Участник областных, краевых, республиканских, всесоюзных и международной выставок. Диплом Всесоюзной выставки станковой графики (1987 г., за цикл «Письма без ответа»). Персональные выставки: «Тревоги и радости мира» (1988, Абакан), «Памяти художника И.С. Старушкина» (1989, Абакан, Красноярск).

Так случилось, что творить по-настоящему живописец стал лишь на закате своего жизненного пути, который был очень и очень непрост. Ро­дившись в 35-м году в Казахстане, за шесть лет до начала Великой Отечественной войны, будущий художник с самого детства познал все тяготы той страшной эпохи: тяжелый физический труд в тылу, голод и лишения, смерть отца- фронтовика под Сталинградом в 43-м. После войны нужно было восстанавливать разрушенную страну, заботиться о собственной семье.

Тем не менее, никакие тяготы не смогли лишить Ивана Семе­новича его мечты. В 1957 году он окончил Абрамцевское художе­ственное училище и стал работать художником-оформителем. Рабо­та так и осталась главным заняти­ем в его жизни, помогая прокор­мить семью.

В 1971 году семья Старушкиных перебралась в Красноярск. Здесь Иван Семенович продол­жил свою работу, участвовал как оформитель в целом ряде про­ектов, когда началось движение «Превратим Сибирь в край высо­кой культуры», внес свой вклад в украшение нашего города.

В 1984 году Иван Старушкин переехал в Абакан, и уже там, в последние годы своей жизни, начал, наконец, писать карти­ны, которые всегда хотел писать: о тыловом детстве, нравственных проблемах времени, отношениях детей и взрослых, проблемах си­ротства и старости.

За четыре года активно­го творчества, Иван Семено­вич начал (но, к сожалению, так и не закончил) четыре цикла кар­тин: «Тыловое детство», «Вопро­сы без ответа», «Такая история» и «Великие музыканты».

Главные герои картин цикла «Тыловое детство» (основно­го цикла произведений худож­ника) — ребятишки, ровесники самого Ивана Семеновича в во­енные годы. Мальчишки и дев­чонки взрослели с каждой бит­вой, происходящей на фронтах, с каждой победой советского оружия, с каждой радостной и трагической вестью с фронта. Но живописец показывает, что в жизни этих ребятишек были не только трагедии, утраты и го­лод, но и радость, дружба, под­держка, любовь. Радостью был лишний кусок хлеба, который можно разделить с матерью, цветной карандаш, нормальные, человеческие чувства. Умение искать радость и не терять на­дежду, как бы трудно и больно не было — это именно то, что по­могло выстоять в войну не толь­ко фронту, но и тылу.

И.С, Старушкин, «Счастливая»

Цикл «Такая история» по­священ 30-м годам XX века, вре­мени «большого террора», пред­шествовавшего войне, когда шли массовые репрессии интеллиген­ции и духовенства. На выставке из этого цикла будут представле­ны не только готовые картины, но и наброски художника. На­пример, такой: бородатое лицо человека, проступающее на фоне газеты. По тексту газеты, рас­сказывающему о репрессиях ду­ховенства, становится ясно, что это — священник. На лице его лежит печать страданий и муче­ний, но так же в нем видны вера и глубокая убежденность в том, что с этой верой переживет всё. А если не переживет он — сама вера и Церковь все равно будут жить.

И.С. Старушкин, «Верую»

Третий цикл — «Вопросы без ответов» — посвящен, в некото­ром роде, поискам смысла жизни, законов бытия, причин и след­ствий наших поступков, вопросам этики и морали, которые худож­ник задает своим современникам. В нем Иван Старушкин поднима­ет, в частности, немаловажный вопрос связи поколений, отноше­ния детей и родителей.

И.С. Старушкин, «Трактор заглох»

Последний цикл картин ху­дожника — «Великие музыкан­ты». Кроме живописи, у Ива­на Старушкина была еще одна страсть в жизни — музыка, ко­торую он любил всем сердцем. Музыка всегда звучала в его мастерской во время работы: Бах, Бетховен, Моцарт, Чайков­ский, из современных авторов — Окуджава. Выразить свое по­чтение великим творцам Иван Семенович решил через серию портретов: цветных и ярких, где каждый композитор изображен по-своему, с помощью особенных художественных техник.

И.С. Старушкин, «Портрет Людвига ван Бетховена»

Пожалуй, лучшей характери­стикой работ Ивана Старушкина служат строчки в книге отзывов с одной из немногочисленных при­жизненных выставок живописца в Абакане: «Дорогой художник! Низкий вам поклон за талантбыть человеком, понимать чело­века, воспитывать человека. Все это прекрасно, загадочно и жут­ко. В ваших работах есть тайна и жизнь, ваши картины о войне — как удары сердца. Господи! Неуже­ли это все написано одним сердцем и двумя руками?».

Организатор выставки, исто­рик Церкви и главный хранитель «Касьяновского дома» Геннадий Викторович Малашин, говорит:

— Все в этом мире совершается по промыслу Божиему, и ничего слу­чайного не бывает. И то, что имен­но в этом году, накануне 75-летнего юбилея победы в Великой Отече­ственной войне мы делаем эту вы­ставку — это абсолютно правильно.

Мы хотим, чтобы у нас на вы­ставке были в витринах определен­ные вещи, создающие ту самую эпо­ху, и звучала музыка с пластинок. Еще мы будем показывать в конце каждой экскурсии документальный фильм, над которым сейчас работа­ем, посвященный Старушкину и его эпохе. И я хочу, чтобы в этом филь­ме были маленькие фрагменты худо­жественных фильмов о войне — тех, где она показана через судьбы ровес­ников Ивана Старушкина, каким он был в годы Великой Отечественной.