Беседовал Юрий Пасхальский
В конце прошлого века вместе с историей Советского Союза закончилась и история войны большевиков с религиозным сознанием. Мы часто говорим о том, как в эти годы, после почти столетия репрессий и притеснения, обрела новую жизнь Русская Православная Церковь. Но не только к православию и другим традиционным религиям в это время стали массово обращаться народы бывшего Союза.
1990-е годы запомнились как период невероятной популярности самых разных религиозных (и не только чисто религиозных) течений, заполнивших столь долго поддерживавшийся вакуум в духовной сфере жизни общества. Но сегодня, в 2020 году, ситуация по меньшей мере кажется совсем другой. Как же так получилось, что выращенные в идеологии строительства вполне атеистического коммунизма люди столь скоро отбросили эти убеждения и жадно набросились на любые религиозные учения, которыми наполнилось духовное пространство в ранней постсоветской России? Что это были за учения, в чём была причина их популярности и чем они живут сейчас? И что изменилось в нашем обществе за эти 30 лет, почему популярность многих из этих течений оказалась быстротечной? В новом выпуске проекта «Летопись возрождения» на эти непростые вопросы попробует ответить религиовед Павел Владимирович Ломанов — кандидат культурологии, доцент Сибирского государственного института искусств им. Дмитрия Хворостовского.
— Как так вышло с советским обществом, что после столь долгого атеистического периода люди не просто уверовали в Бога, а подчас веровали в самые невероятные вещи, в которые, кажется, сейчас мало кто поверил бы?
— Дело в том, что ещё в 1905году в России была впервые юридически оформлена такая норма, как свобода совести, свобода вероисповедания. Но после Октябрьской революции эта норма получила очень своеобразное выражение. Каждому гарантировалась свобода вероисповедания, но она понималась как свобода исключительно индивидуальная. Например, если мы возьмём декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» 1918 года, то там говорилось о свободе индивидуального вероисповедания, но при этом говорилось и о свободе атеистической пропаганды. Эта норма вошла во все советские конституции, включая и конституцию 1977 года.
То есть о свободе религиозной пропаганды речи не шло, только атеистической. И только 1 октября 1990 года был принят закон «О свободе совести и религиозных организациях», в соответствии с которым каждый гражданин мог самостоятельно определять своё отношение к религии, быть
в праве единолично или совместно с другими исповедовать свою религию или не исповедовать никакой, выражать или распространять убеждения, связанные с отношением к религии. То есть только в 1990 году у нас впервые с начала советского периода была формально закреплена норма, которая под свободой совести понимала не только свободу индивидуального вероисповедания, но и свободу религиозной пропаганды.
При этом в советский период очень многие формы религиозной жизни ушли в прошлое, были забыты и исчезли из общественной жизни. Здесь уместно привести цитату современного религиоведа, Михаила Юрьевича Сергеева, это известный российский учёный, который уже много лет живёт в США. Он так пишет о своём опыте: «Я родился и вырос в Советском Союзе — единственной в истории человечества атеистической империи, отринувшей не только исторические религии, но и веру как таковую. <…> Нас воспитывали в религиозном вакууме, без каких-либо следов религиозной традиции. Мы росли в светских семьях, учились в атеистических школах и университетах. <…> В отличие от наших отцов и дедов мы не могли припасть к духовным корням и вернуться к вере нашего детства по той простой причине, что были лишены и того, и другого».
То есть, с одной стороны, большая часть граждан Советского Союза, граждан России действительно существовала в условиях настоящего «религиозного вакуума», отсутствия религии как сферы жизни. А с другой стороны вдруг открывается возможность свободной пропаганды различных религиозных форм, любой религии. И это породило ту волну, которая началась не в 1991 году, даже не с распадом Советского Союза — она началась раньше. Взять опыт людей старшего поколения, кто ещё хорошо помнит это время — телевизионные сеансы диционных религиях, не имеющее отношения к действительности.
При этом появившаяся норма с настоящей свободой совести была воспринята именно как возможность абсолютно любой религиозной пропаганды. Действительно, это отсутствие «иммунитета» россиян 1990-х годов к религиозной пропаганде, когда люди «клевали» на любой религиозный суррогат, было связано именно с отсутствием элементарной религиозной грамотности, элементарного образования.
До сих пор у нас нет чёткой научной картины того, как на самом деле выглядели верования славян до Крещения Руси
— Что это были за религиозные направления, ставшие так популярны тогда?
— Во-первых, очень много направлений так называемого пост реформационного протестантизма. Многие из этих движений на самом деле уже были в России, но они не были известны, охватывали
совсем небольшой круг последователей. Это различные направления, такие как баптисты, неопятидесятники. Некоторые из этих направлений существовали в России начиная с XIX века. Особое направление — это так называемый «маргинальный протестантизм». Маргинальный протестантизм это новое, современное религиозное движение, которое, с одной стороны, использует сугубо христианскую лексику, христианские термины, опирается на христианское писание, Библию, но, с другой стороны, допускаются и иные источники откровения кроме Библии, и в учение включаются совершенно неприемлемые с христианской точки зрения положения, отрицаются какие-то элементарные христианские догматы, например, о Боге-Троице. Это, например, расселиты — ещё их называют «свидетелями Иеговы», — и мормоны, и ещё целый ряд менее известных организаций.
Также это движения «неоориенталистские», можно их так называть, например, неоиндуизм. Наиболее известное — ИСККОМ или «Международное общество сознания Кришны». Помимо него существует целый ряд других движений, которые, примерно как маргинальный протестантизм использует лексику христианскую, используют лексику индуистскую, буддистскую.
Ну и синкретические движения. Само слово «синкретизм» означает в общем-то «объединение», и они стали формой соединения совершенно, казалось бы, несовместимых элементов восточных учений, христианства, языческих верований, иногда даже положений научных. Самый яркий пример — это так называемая «Церковь последнего Завета», созданная жителем города Минусинска Сергеем Анатольевичем Торопом, который себя именует ещё «Виссарионом», — это именно синкретическое учение.
— Когда пришло неоязычество? Было ли это более позднее явление, или оно внедрилось одновременно со всем этим, но лишь позднее набрало обороты?
— Понятие «неоязычество» само по себе очень сложное, и его можно использовать по отношению к очень разным движениям. И здесь можно говорить о нескольких источниках влияния.
Во-первых, это движение «нью-эйдж». Это мощное движение, возникшее на Западе в эпоху 1960-х годов, объединяющее огромное количество совершенно разных по своему содержанию движений религиозных, но активно использующее в том числе некоторые языческие термины и образы —обращения к кельтскому язычеству, германскому язычеству, античным языческим традициям.
Во-вторых, это влияние литературное, например, 1990-е годы были пиком влияния такого жанра, как «фэнтези». Это произведения Джона Рональда Руэла Толкина, который сам был глубоко верующим католиком, но многие его читатели видели в его произведениях совсем иные образы, и Толкин пробудил интерес, прежде всего, к германо-скандинавскому, отчасти кельтскому язычеству.
Большая часть граждан Советского Союза существовала в условиях отсутствия религии как сферы жизни
И также третье влияние — это попытка возрождения славянских языческих традиций. Надо сказать, что до сих пор у нас нет чёткой научной картины того, как на самом деле выглядели верования славян до Крещения Руси. Мы знаем лишь отдельные вещи, вроде имён божеств, упоминаемых в русских летописях и других текстах, часто фольклорных, — более позднего происхождения, испытавших христианское влияние. Попытка реконструкции славянского язычества сама по себе очень сложная задача. И поэтому возникло очень много различных движений. Одни увидели в славянском язычестве какие-то формы, близкие к древним ведическим верованиям, учитывая, что славяне — индоевропейцы, как и, например, предки древних индийцев— ариев, и пытались увидеть у славян именно эти арийские элементы. Другие, наоборот, пытались сблизить славянские верования с германо-скандинавскими традициями.
Также было опубликовано множество текстов, причём публикация этих текстов началась не в 1990-е годы, некоторые из них были опубликованы раньше, но в 1990-е был пик публикации текстов, которые с точки зрения современных лингвистов, филологов однозначно являются подделками. Это якобы древнеславянские религиозные тексты. «Велесова книга» и ещё целый ряд текстов. Причём эти тексты, что характерно, неизвестны в оригиналах, а известны какие-то копии, записи, переводы, при этом разные авторы совершенно по-разному эти тексты переводят.
Для разных религиозных движений различаются периоды пика и спада их активности
Вот эти три больших влияния: нью-эйдж, фэнтези и попытки реконструкции славянского язычества, — но реконструкции не научной, а чаще всего основанной на заведомо ложных основаниях, поддельных текстах, мистификациях — в итоге породили у нас ряд различных движений, которые себя называют языческими, и обычно современные религиоведы, культурологи называют такие движения «неоязыческими», хотя этот термин имеет очень много значений и толкований. И так же очень много существует неоязыческих течений, нет какого-то одного большого движения, объединяющего большую часть неоязычников, и это очень сложная проблема для современной религиоведческой науки.
Маргинальный протестантизм, используя христианскую лексику, допускает совершенно неприемлемые с точки зрения христианства положения
— Когда произошёл спад в популярности всех этих течений? Когда наше общество получило «прививку»?
— Вопрос очень сложный, потому что для разных движений мы видим совершенно разную динамику, потому что разные религиозные течения имели и разную целевую аудиторию. То есть кто-то адресовал свои проповеди молодёжи, кто-то людям старших поколений, кто-то людям, имеющим специфические культурные запросы. Поэтому для разных религиозных движений различаются периоды пика и спада их активности. Некоторые из этих движений, появившись ещё в 1990-е годы, неплохо себя чувствуют и сейчас. Например, пятидесятничество — это очень крупное по численности движение и в городе Красноярске, и в других крупных городах России.
С другой стороны, например, отдельные неоязыческие движения часто были связаны с такими явлениями, — как я считаю, это моё личное мнение, — как мода. Мода на того или иного популярного писателя в жанре фэнтези, на то или иное направление в музыке, эксплуатирующее какие-то неоязыческие образы. Потому что, например, в конце 1990-2000-х годов, — я этот период хорошо помню, потому что именно на него выпало время моей учёбы в университете, — неоязыческие увлечения очень многих моих сверстников были связаны с целым рядом музыкальных направлений. Когда эти направления пошли на спад, куда-то ушли и эти увлечения. Поэтому здесь нельзя назвать какой-то единый период пика или спада вообще для всех течений. Различные движения, причём даже не обобщённые, а отдельные, конкретные религиозные группы, объединения нужно рассматривать отдельно, потому что совершенно по-разному складывается их история.
— Но можно ли сказать, что, получив в 1990-е некую «инъекцию религиозности», общество стало знать о религии больше, но стало в итоге и менее религиозным, потеряло интерес к религии?
— Я думаю, что период 1990-х в истории нашей страны был временем, я бы сказал, несколько нездорового ажиотажа в отношении не только религиозных, но и вообще мистических течений. Можно привести много примеров: это и пик увлечения уфологией, массового увлечения эзотерическими учениями, которые нельзя полностью назвать религиозными. Действительно, тогда очень значим был сам эффект новизны. Люди открывали для себя совершенно новое пространство. И сейчас действительно можно говорить об определённом спаде, который связан с тем, что мы стали гораздо лучше разбираться в различных религиозных движениях. Я думаю, что в будущем, если у нас не будет каких-то серьёзных социальных потрясений, можно будет говорить о достаточно устойчивом количестве верующих традиционных для России конфессий.