…Вчера белградцы прощались с великим сербским режиссером и поэтом Мирославом Беловичем.
Настоящий православный славянин – без духовного экстремизма и саморекламной позы, без высокомерного фанатизма и сектантского высокомерия, — без всего того не-православного, не-христианского, суетного, чем, увы, грешим ныне мы, «старшие» братья сербов…
Сказывались, наверное, – высочайшая культура, интеллект, воспитание на подлинно православной почве. А еще – боль, которая жила в нем — за Косово и родное его Сараево, за унижения девяностых и бомбардировки 1999-го…
Он любил театр, Россию и славян. Он объездил как режиссер-постановщик многие земли, в 1994-м – был у нас в Красноярске, открывал вместе со своей супругой, выдающейся югославской актрисой Майей Димитриевич, Первые Славянские чтения. Здесь, на сибирской земле, вышла первая книга его стихов в переводе на русский, трепетно подготовленная красноярским журналистом Сергеем Щегловым. Здесь – вместе с Владыкой Антонием и писателем Астафьевым, Арэгом Демирхановым и Константином Скопцовым – размышлял он о будущем православного славянства…
В прошлом году, в августе, я пришел в его одинокую после ухода из жизни Майи Димитриевич квартиру на Врачаре (одном из центральных районов Белграда). Болезнь уже подточила все его тело – только глаза, умные, страдающие, видящие этот мир и тебя в нем насквозь, только глаза – глаза поэта и режиссера – и остались от прежнего Мирослава. На книжной полке рядом с креслом, как и всегда, лежала заботливо любовно переплетенная «красноярская» книжечка 1994 года. После этой встречи рядом с ней – легли еще две: «Без права на молчания» и каталог фотовыставки «Сербия, 25-й кадр…» Исхудавшими пальцами нежно прижал их к груди, бережно открыл: «В России живут без вины виноватые русские» — чудесное начало для книги о поэтах… Передай Сереже мою благодарность. Как давно я ждал эту книгу…», — а, полистав каталог, улыбнулся: «Сделано со вкусом и душой. Я от тебя и не ожидал другого…»
Я уходил от него, понимая, что встреча была последней… Понимая это – и надеясь на чудо… Но…
Без него осиротел его театр, его многочисленные ученики. И мы осиротели тоже – те, кто, читая его стихи, вновь и вновь повторяли его слова: «Поэзия – это то, что мы не знаем о себе».
«Мне страшно оставлять вас одних в этом мире, — тебя и Сергея: Ложь не только «села на трон правды», она – стала править людьми», — а за окнами его квартиры был оскверненный в который уж раз, расчлененный и поруганный славянский мир.
«Великаны сцены» — сказано было о сонме великих актеров, режиссеров, драматургов, созидавшем славянские души. Где-то там, в вечности – рядом с его учителями Матой Милошевичем и Георгием Товстоноговым, рядом с любимой его Майей он сейчас.
И еще он – в славянском сердце, которое вновь одиноко.
Мирослав Белович
ГРАНАДСКИЙ ТРИПТИХ ДЛЯ ГАРСИА ЛОРКИ
1
Пение в нашем дворе
между рыданьем и стоном.
Тихо мне мама скажет:
«Это — cante jondo».
Я дрожал, я плакал.
Мое сердце превратилось в звук,
на губах расцвели слова
моих будущих песен.
2
Испуганное утро,
грузовик, нагруженный смертью.
Ожиданье на краю оврага
дольше вечности:
«Разве это — последняя песня?
Неужели будущее уже настало?»
Замер крик в горле.
Команда. «Огонь!»
Cante jondo
Смерти.
3
Под землей поэт видит свою смерть:
похожа на гитару без глаз.
А мне слышится его голос.
«Не приходи!» — говорит.
«Превратись в самую маленькую травинку
и дождись хотя бы еще одной зари».