Отсчет нового года в церковном календаре, как известно, ведется от начала индикта, что отмечается осенью. Поэтому, строго говоря «настоящее православное» новолетие наступает не 1 января, а 14 сентября, и первый крупный праздник в церковном году — это не Рождество Христово, а Рождество Пресвятой Богородицы.
Умом это понять можно, но сердцем… Лично у автора с детских лет сложилось своего рода наивное «богословие»: «рождается» новый год, а вслед за ним мы празднуем и рождение Спасителя. Уже во взрослом возрасте пришлось «открыть» для себя, что известные нам традиции празднования светского Нового года — по существу, новодел советской эпохи, как раз-таки придуманный в качестве «эрзаца» Рождеству. Но: «Бог поругаем не бывает» (Гал. 6:7). Новый год в обществе прижился, но заслонить собой Рождество Христово так и не смог. Так и живут эти два непохожих праздника, разделенные всего пятью календарными днями: один — светский, шумный, суетный, а другой — тихий и по-семейному, что ли, уютный. В него мы переживаем заново приход в мир нашего Господа и Спасителя — событие, без которого наш мир был бы совсем другим.
Неслучайная дата
Рождество Христово, на первый взгляд, кажется очень понятным праздником. Не сравнить с той же Пасхой Господней, где непросто понять хотя бы логику вычисления праздничной даты — то она выпадает на середину апреля, то на его конец, а то и на начало мая. Вот Рождество — другое дело, оно всегда празднуется 7 января по григорианскому календарю (или 25 декабря — по юлианскому).
А почему именно в эту дату? Согласитесь, неожиданный вопрос. Это позволяет разбирающимся в истории скептикам иронизировать. Мол, ни в Евангелии, ни в апостольских посланиях напрямую нигде не говорится о том, что Иисус родился именно в середине зимы. Более того, нет свидетельств, что в первые два века христиане вообще знали праздник Рождества. А в конце декабря в римской античной традиции принято было справлять праздник Сатурналий — в честь зимнего солнцестояния. Вот христиане, с окончанием гонений и победой своей религии над язычеством, и решили заменить «чужое» «своим», не меняя, однако, случайную привязку к астрономическому событию.
Так ли это? Говорить о том, что до III–IV века христиане совершенно не знали Рождества, некорректно . Да, отдельного такого праздника действительно не было: скорее всего, это была дань ветхозаветной иудейской традиции, считавшей языческим обычай отмечать день рождения. Приход в мир Христа тогда праздновался вместе с Его Крещением в едином празднике Богоявления, — об этом, например, напоминал еще такой авторитетный историк Церкви как епископ Христофор (Смирнов; 1842–1921). В эпоху Вселенских Соборов, однако, было справедливо решено, что каждое из этих событий заслуживает отдельного торжества.
Сравнительную календарную близость зимнего солнцестояния и христианского Рождества во многом можно считать случайной. В конце концов, древнеримское язычество знало целый пантеон божеств, каждому из которых «полагался» свой праздник (нередко — многодневный, притом — не один). Поэтому совпадение в датах новых христианских и прежних античных праздников было неизбежным. О том, что Христос родился именно 25 декабря нигде в Евангелии напрямую не пишется. Так, к слову, и не могло быть написано, ведь создавшие его апостолы, как уже было сказано, происходили из иудейской среды. А евреи пользовались собственным лунно-солнечным календарем, не очень похожим на знакомый нам римский. Потому и слово «декабрь» для подавляющего большинства иудеев было, в общем-то, пустым звуком.
Однако мы точно знаем, что зачатие пророка Иоанна Предтечи пришлось на конец еврейского осеннего месяца элула — это 23 сентября «по старому стилю» (или 6 октября «по новому»). Также евангелисты пишут, что Благовещение Божией Матери совершилось спустя ровно полгода; выходит, это 25 марта / 7 апреля. Ну и, наконец, если мы прибавим к этой дате еще девять месяцев, то как раз и получим 25 декабря — дату праздника по юлианскому календарю.
Самый человечный — и единственный истинный
Рождество Господа нашего Иисуса Христа, с одной стороны, понятно каждому, а с другой — безмерно непостижимо. Ведь каждый из нас, так или иначе, сталкивался с рождением человека, но никто из ныне живущих и многих-многих поколений их предков не становился свидетелем пришествия в мир Бога.
Приход Спасителя в наш мир совершенно «перпендикулярен» аналогичным сюжетам в различных языческих верованиях. Иисус Христос приходит в мир не как всемогущий и всепобеждающий властелин, но — как обычный с виду младенец, нуждающийся в заботе и совершенно беспомощный. Народы и страны не преклоняют перед Ним колени: Рождество Господа празднуют лишь только несколько волхвов с Востока да горстка вифлеемских пастухов.
Окружающий мир (в лице неправедного царя Ирода) стремится уничтожить Богомладенца, совершенно не стесняясь в средствах. Да и вся земная жизнь Спасителя, как известно, будет путем испытаний и искушений, сомнений и насмешек, откровенного непонимания со стороны окружающих. Разве такое применимо к какому-нибудь «нормальному» языческому божеству, будь то скандинавский Один, ацтекский Кетцалькоатль или древнеславянский Перун, — обладающему сверхспособностями, внушающему трепет и не знающему пощады к врагам? Поэтому приход Иисуса Христа к людям и стал началом создания мира с привычными нам, ныне живущим, культурой, укладом жизни и системой ценностей.
Это касается буквально всего. Взять хотя бы вопрос взаимоотношений полов: что у восточных народов, что у древних греков и римлян женщина служила, по существу, бесправным придатком для своего отца, опекуна или мужа. Даже у живших по Ветхому Завету иудеев едва ли не любой женский проступок вел за собой казнь его совершившей (здесь уместно вспомнить евангельский эпизод спасения Иисусом блудницы).
Христианство в пику этому преподнесло действительно революционную идею: что женщины, что мужчины одинаково должны отвечать за совершенное, обладая своими правами и своими обязанностями. Моногамный брак как единственно возможный, осуждение разводов и мужских супружеских измен — всех этих нехитрых, казалось бы, истин мир до Спасителя не знал.
Были ли неоспоримые сегодня идеи естественных прав человека известны в дохристианском мире? Даже лучшие из античных философов, вроде Аристотеля или Платона, не могли признать «варваров» равными своим соотечественникам-эллинам. Что тогда говорить о других древних культурах и цивилизациях, где люди и народы воспринимались лишь как игрушки богов, только как элемент окружающего мира? Вспомните выдающиеся памятники той же античной литературы, «Илиаду» и «Одиссею». Древнегреческие боги ради своей славы беззастенчиво помыкают, манипулируют людьми, заставляя их обманывать, предавать и лишать жизни других людей.
И лишь христианство признало в каждом человеке — любой расы, любого этноса и любого пола — сотворенного по Божиему подобию, обладающего своей свободной волей. Обо всем этом стоит помнить, встречая Рождество Христово.
Бог, явившийся к людям
Если Рождество Христово — это начало земной жизни Спасителя, то Святое Богоявление — это начало Его, если так можно сказать, общественного служения. Поэтому эти праздники не только близки календарно, но и родственны по сути. Мы можем наблюдать отголоски единства Рождества и Крещения в богослужении. Например, у обоих праздников есть навечерие — Сочельник, со строгим постом и особыми традициями.
Каждый верующий знает, какое событие мы переживаем заново в день Богоявления — крещение Иисуса Христа святым Иоанном Предтечей в водах реки Иордан. Но как пророк мог крестить еще до Сошествия Святого Духа на апостолов и до создания Церкви, до утверждения ее Святых Таинств? После поста и странствий в пустыне пророк Иоанн Предтеча пришел на реку Иордан, в которой иудеи традиционно совершали религиозные омовения. Здесь он стал говорить народу о покаянии и крещении во оставление грехов. Он окунал пришедших в воды Иордана — в знак нравственного очищения и перерождения людей. Это не было Таинством Крещения, каким мы его знаем сейчас, но было его прообразом.
А почему этот праздник называют не только Крещением, но еще и Богоявлением? Это напоминает нам о чуде, свершившимся в тот день над Иорданом. На Христа с небес сошел Дух Святой в облике голубя и глас с неба назвал его Сыном. «Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился: отверзлось небо, и Дух Святый нисшел на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!» (Лк.3:21–22). Так была явлена в видимых и доступных для человека образах Святая Троица: голос — Бог-Отец, голубь — Святой Дух, Иисус Христос — Сын Божий. Иными словами, было засвидетельствовано, что людям явился Бог в обличии простого человека.
Какая вода «святее»?
Если составлять условный «топ-10» или даже «топ-5» тем, чаще всего вызывающих неразбериху и кривотолки в православной среде, то крещенская вода (Великая Агиасма), несомненно, попадет в оба таких списка.
Какая вода — крещенская? Когда именно она становится таковой? Чем вода «крещенская» отличается от воды «богоявленской»? У которой из них «больше святости»? В какой день «правильнее» набирать святую воду — 18-го или 19 января? Из года в год в канун Крещения Господня — Святого Богоявления — этими вопросами задаются как «захожане», так и вполне себе воцерковленные люди. И из года в год наиболее авторитетные православные ресурсы обстоятельно разъясняют: разницы между «крещенской» и «богоявленской» водой нет, и ни одна из них не является «сильнее» другой.
В традиции Русской Православной Церкви принято освящать воду дважды – и в Сочельник Крещения (18 января по н.ст./ 5 января по ст.ст.), и в сам праздник Крещения (19 января по н.ст./ 6 января по ст.ст.).Так стали делать с середины XVII века. Освящение воды в Сочельник отсылает верующих к обычаю первых христиан крестить оглашенных в канун Богоявления. А богослужение непосредственно в день праздника первоначально было традицией одной лишь Иерусалимской Церкви, но со временем она «разошлась» по всему православному миру.
Никакой разницы по «силе» между водой, освященной в Крещенский Сочельник, и водой, освященной на Богоявление, нет. Равно как и нет ее, в строгом смысле, между крещенской и «обычной» святой водой. Отличие состоит только в том, что на Крещение Господне (и 18-го, и 19-го января) воду освящают великим чином, а во все остальные дни — малым. Великий чин, что явствует из самого названия, более торжественен: поются тропари, затем читаются ветхозаветные пророчества, фрагмент из Послания апостола Павла и Евангелие, возносятся особые молитвенные прошения и только потом совершается священнодействие.
Но дискуссиями о «силе» и «правильном дне» для получения Великой Агиасмы список вопросов, связанных с этой великой святыней православных верующих, не исчерпывается. Не меньше интереса вызывают и то, как правильно употреблять крещенскую воду (пить натощак, окроплять жилище), не теряет ли она свои свойства со временем (не теряет) и даже можно ли ей мыться в ванной или бане (конечно же, не стоит).
11 января (29 декабря по ст.ст.). День памяти 14 000 мучеников от Ирода в Вифлееме избиенных (I)
По преданию, до иудейского царя Ирода в дни после Рождения Христа дошли слухи о том, что в Вифлееме на свет появился некто великий, кто может представлять угрозу его правлению. Тогда он повелел перебить всех младенцев до двух лет, живших в этом поселении. Святое Семейство же спаслось благодаря бегству в Египет, куда Иосифу Обручнику повелел отправиться явившийся во сне ангел.
Вифлеемское избиение младенцев и поныне остается одним из наиболее обсуждаемых евангельских эпизодов. Например, неверующие люди не понимают: как Господь мог допустить такое злодеяние — гибель невинных детей, едва появившихся на свет? Еще святитель Иоанн Златоуст на этот счет говорил: «Если бы кто взял у тебя несколько медных монет, а взамен отдал тебе золотые, неужели ты считал бы себя обиженным? Напротив, не говорил ли бы ты, что этот человек — твой благодетель?». Так и в случае с вифлеемскими младенцами: за понесенные страдания на Земле их вознаградили вечным блаженством на Небесах.
22 января (9 января по ст.ст.). День памяти cвятителя Филиппа, Митрополита Московского и всея России Чудотворца (+1569)
Митрополит Филипп (в миру — Феодор Степанович Колычев, 1507– 1569) занимает особое место в сонме святых Русской Церкви. Этот архипастырь принял насильственную смерть — но не от рук иноверцев или безбожников, как десятки и сотни мучеников, а по злой воле своего же, русского царя.
Будущий святитель происходил из знатного и влиятельного боярского рода Колычевых. Известно, что уже в 1530-х он подвизался в одной из обителей на русском Севере, а в 1540 году будущего митрополита на Соловках рукоположили в монахи с именем Филипп. Уже через 8 лет отец Филипп стал игуменом Соловецкой обители. Будущий святой стал непререкаемым духовным авторитетом в масштабах всей страны. Летом 1566 года ему предложили стать митрополитом Московским и всея Руси. Игумен долго колебался, но затем всё-таки поддался уговорам безмерно уважавшего его духовенства.
Став митрополитом, он заступался за гонимых и опальных, открыто требовал от царя Иоанна IV Грозного отменить ненавистную опричнину. Конфликт с государем стал неизбежным. Разъяренный царь сначала организовал неправедное судилище, где владыку Филиппа «извергли из сана» и отправили в ссылку в Тверь. Но и этого правителю оказалось мало: 9 января 1569 года ближайший царский подручный Малюта Скуратов задушил архипастыря во время молитвы.
25 января (12 января по ст.ст.). День памяти мученицы Татианы и с нею в Риме пострадавших (226–235)
Святая Татиана стала одной из жертв гонений на христиан в Римской империи в годы правления Александра Севера. Известно, что мученица происходила из знатной семьи; её отец трижды занимал в разные годы должность консула. При этом родители Татианы были тайными христианами; христианкой же они воспитали и свою дочь.
Достигнув совершеннолетия, Татиана принесла обет целомудрия и решила посвятить свою жизнь служению в храме. Ее схватили во время антихристианских гонений и пытались заставить вознести молитвы статуям языческих божеств — но святая раз за разом отказывалась. По преданию, по молитвам Татианы одно из капищ даже было разрушено внезапным землетрясением. После этого взбешенные гонители казнили девушку вместе с её отцом.
Особое почитание святой Татианы в России принято связывать с учреждением Московского университета 12 января 1755 года. Мученицу стали почитать сначала как покровительницу этого вуза, а позднее — и как небесную заступницу всех студентов.