Статьи

«Этапами веры». Священномученик Евфимий: пережить войну и победить раскол

Роман Бобров

Отец Евфимий Горячев ро­дился в 1884 году в дале­кой Пензенской губернии. Он рано осиротел, и на вос­питание его взял местный священник — событие, быть может, судьбонос­ное. Уже в 1912-1913 году он отпра­вился на Третьи пастырские курсы в Москву, где проходил обучение с несколькими другими будущими священниками Енисейской епархии.

Всё дело в том, что сами Третьи пастырские курсы задумывались их организатором протоиереем Иоанном Восторговым, — мисси­онером, занимавшимся развитием Православия к востоку от Урала, и тоже, впоследствии, священномучеником, — как способ наладить церковно-приходскую жизнь в Си­бири, заселявшейся переселенцами по столыпинской реформе. Пред­полагалось отправить в Сибирь 196 человек, но в реальности по­ехало даже больше — 235, из ко­торых 16 стали священниками или псаломщиками при новооткрытых приходах Енисейской епархии.

Первым местом служения отца Евфимия Горячева стало село с гово­рящим названием Ново-Новоселово (ныне — с. Бычки). Уже там про­явился его дар к проповеди: жившие за много верст крестьяне снаряжали подводы и привозили священника к себе, только чтобы послушать его слова. Будущий священномученик славился своим сочувствием и от­зывчивостью, был готов отдать сво­им прихожанам последний кусок хлеба, а для своей семьи пропитание добывал не по­жертвованиями прихожан, а тяже­лым крестьянским трудом.

Незадолго перед револю­цией и Гражданской войной отца Евфимия назна­чили благочин­ным Ачинского округа. Война пришла в Ачинский округ вместе с отрядом партизан Петра Щетинкина, и наступило время для тяжелого выбора, сделать который пришлось всем пастырям Русской Церкви в те страшные годы. Многие священнослужители предпочли под­держать «белых», ратовавших за со­хранение старой власти и порядков, в том числе — положения Церкви, которую большевики уже успели отсоединить от своего государства и лишить права на имущество. Не­которые решились переметнуться в стан будущих триумфаторов, тем самым сохранив, или, по крайней мере, немного продлив себе жизнь. Но с точки зрения фундаментальных евангельских истин выбор ни одной из сторон не мог быть абсолютно верным — ведь в обоих лагерях ца­рили злоба и ожесточение братоу­бийственной бойни.

Некоторые пастыри сделали са­мый сложный, самый опасный, но, быть может, самый верный выбор, всеми силами оставаясь в стороне от конфликта и противоборства, стремясь к примирению воюющих сторон. Они продолжали служить и нести Слово Божие, когда вокруг царили разруха, грабежи и смерть. Среди таких священников был и отец Евфимий Горячев.

И в его случае эта ставка на принцип и мораль невероятным об­разом оказалась даже спасительной — Щетинкину такие люди нрави­лись. Однажды он даже спрашивал у прихожан разрешения увезти отца Евфимия в село Красное для совер­шения треб, прихода-то там не было. Но крестьяне своего батюшку с пар­тизанами отпускать не хотели, и ко­мандир распорядился окончательно оставить его в покое. Священнику удалось пережить и экспедиции карательных «белых» отрядов — несмотря на попытки защитить своих прихожан от расправы.

Но Гражданская война закончи­лась, и во всей Сибири окончатель­но установилась советская власть со своей антицерковной идеологией. В первые годы после массового тер­рора военных лет она пыталась дей­ствовать словно исподтишка, через пропаганду и юридические ограни­чения. Большевики пошли на весь­ма изысканный, на фоне грядущих репрессий, и тем не менее очень под­лый шаг, попытавшись соорудить в Русской Православной Церкви рас­кол. В условиях больших потерь сре­ди священства и епископата Церкви, резкого перехода из состояния едва ли не государственного министер­ства на полулегальное положение, в Советской России появляется «Российская Православная Цер­ковь», более известная как «Живая церковь» — «обновленцы».

В первые годы своего существо­вания она обрела очень большую силу; по некоторым данным, в об­новленчество переметнулись до по­ловины всего клира Русской Право­славной Церкви. И это тоже можно было понять — единственная при­знаваемая правительством право­славная Церковь казалась гарантией безопасности, да и ее «демократиче­ская» идеология на фоне всех происходивших в стране перемен мог­ла показаться привлекательной. Но на деле речь шла о нарушении канонов Церкви — как, например, второженство священников, ликви­дация монашества, и многое другое под вывеской «демократизации».

Не обошло обновленчество сто­роной и Ачинскую землю. В 1922 году раскольники отстранили отца Евфимия от должности, а затем и лишили сана, — такой была цена сохранения верности канонической Церкви. По­мог пастырю епископ Амфилохий (Скворцов), — тоже мученик за веру и борец с «обновленцами» — после хиротонии и назначения на Красно­ярскую кафедру в 1925 году. Прежде, после уклонения предыдущего епи­скопа Зосимы (Сидоровского) в рас­кол в 1922 году, в епархии не было канонического архиерея. Владыка Амфилохий восстановил отца Евфимия в сане, назначил настоятелем Никольской церкви в Большом Улуе, а в 1926 вернул и обязанности благо­чинного Ачинского округа.

Сам факт прибытия православ­ного архиерея в Красноярск на­нес удар по позициям обновленцев — большеулуйцы сами прогнали их из своего храма. К борьбе с об­новленцами с новыми силами под­ключился и отец Евфимий, и уже к лету (владыка Амфилохий приехал весной) в Ачинском благочинии не осталось ни одного обновленческого прихода.

Продолжение борьбы с обнов­ленческим расколом, все еще под­держиваемым властями, в конечном счете и погубило Евфимия Горячева. Последовали аресты, ссылки, лагер­ные сроки. Жизнь священника и его семьи сделалась невыносимой. Сна­чала власти отобрали дом, пришлось переселиться в баню на окраине Ачинска, — на самом деле, ужасное в сибирском-то климате решение, но часто встречавшееся из-за вы­селений среди семей священников в те годы. В 1929 случился первый арест, а после долгого и изнуритель­ного следствия — первый лагерный срок, на 3 года. К семье отец Евфимий вернулся изможденным, а ачин­ский Казанский собор к тому време­ни уже был закрыт.

Но талантливый проповедник и борец с расколом был хорошо известен за пределами Ачинского церковного округа. Священника пригласили в деревню Скрипачи нынешнего Шарыповского района. Впрочем, служил он там недолго — церковь вскоре тоже закрыли. Чтобы не обременять голодавшую семью, отец Евфимий на какое-то время даже покинул ее, зная, что все гоне­ния обращены именно на него.

В 1934 пастыря вновь пригла­сили в храм — на этот раз в дерев­ню Бея, на юге. Там он стал благо­чинным 5-го округа Минусинского викариатства, но и это продлилось недолго — через год, после много­численных нападок на храм со сто­роны местных властей, его все же закрыли под предлогом необходи­мости ремонта. Отец Евфимий про­должал служить, теперь на дому.

В 1936 году его снова арестовали. Здоровье священника было сильно подорвано лишениями и тюрьмой, тяжелым лагерным трудом. Тогда же у него случился инфаркт. Дочь Антонина, навещая отца в больнице, убедила его сделать фотографию, — впоследствии единственный сохра­нившийся снимок пастыря.

Несмотря на тяжелую болезнь, богоборческие власти не собира­лась дать отцу Евфимию умереть своей смертью. После следствия его отправили в Карагандинский ис­правительно-трудовой лагерь и там уже завели новое дело. Из лагерной больницы летом 1937 года он на­писал семье последнее письмо, зная уже, что оно станет прощальным. По новому делу священномученика приговорили к расстрелу. Раньше отца Евфимия обвиняли в «анти­советской агитации» и создании «контрреволюционной  организа­ции» — стандартно-абсурдные обвинения для священнослужителей в те годы, а оснований расстрельного приговора сейчас вовсе не сыскать… 15 сентября 1937 года при­говор привели в исполнение.

В 2000 году, вместе с сотнями других мучеников, Архиерейский Собор Русской Православной Церк­ви прославит отца Евфимия Горя­чева в сонме новомучеников и ис­поведников Церкви Русской. Место захоронения честных останков свя­того неизвестно по сей день.

Проект «Этапами веры» осуществляется при поддержке гранатового конкурса «Православная инициатива»